КОМУФЛЯЖ. Русской армии, военным и солдатам посвящается…



КАРТА САЙТА:

0. МОЯ ВОЙНА
1.
НОВОСТИ
2.
АВТОР
3.
ИСТОРИИ
4.
ГАЛЕРЕЯ
5.
ССЫЛКИ
6.
БАННЕРЫ
7.
JAVA-ЧАТ



comuflage@webservis.ru

< ВЕРНУТЬСЯ

 

СЕРГЕЙ ПАРАМОНОВ

"ОГНИ МЕГАПОЛИСА"

1, 2, 3, 4, 5

(разбиение рассказа на части - условно)

Через неделю ефрейтора Чижова производили в чин «гуся со стажем». Год службы пролетел. Стояли октябрьские морозцы и грязь закаменела вперемешку со снегом. На пригревах гуртовались вороны, склочничали, орали, выклёвывали что-то из мёрзлой земли, разлетались и снова слетались. Даже меж них не было мира.

А через две недели Генка опять попал в Москву. Настроение к тому времени у него уравновесилось, но особой радости не прибавило даже новое пополнение, прибывшее в часть. Если б он, Чижов, был таким, как старший сержант Ивантеев, то оттянулся бы на молодняке сполна. К развлечениям типа «ночных клоунад», смешных и жутких одновременно, Генка никогда не относился одобрительно. Но так испокон веков «старичьё» формировало боевой дух молодёжи. Законы армейской дрессуры Чижов испытал на себе «от и до», шкура его заскорузла, но не напитала шипы ядом мстительно-весёлого куража. Нынешний призыв целиком оказался из Туркмении — привет Яхъяеву: почти земляки! Государство умеет сближать народы своей «большой семьи» методом военно-полевого втыка. Острословы уже шутили: вышли чурки из пустыни за солью — тут-то их и забрили! По опыту свидетеля ефрейтор Чижов знал — слёзно намучается с этим тюркским племенем старшина Онищук и всё ротное командование. Долго ещё не будут звучать из каптёрки мелодичные украинские песни в нетрезво-благодушном исполнении. Зато мату и каламбуров в копилку армейского фольклора прибудет.

Чижов сошёл, как всегда, на Ярославском вокзале и опустил в почтовый ящик два письма. Одно — домой, матери, а другое — неизвестному человеку, чью статью о «голубых и прочих неформалах» он прочёл в журнале «Работница», не так давно, но ещё до всей этой истории с Вадимом. В своём послании Генка довольно коряво, но старательно изложил происшедшее, потому что у него не нашлось подходящего языка для такого рассказа, не матом же писать!.. Даже слова «сосать», «дрочить» и «целоваться» звучали в этой связи как-то оскорбительно, нецензурно, грязно… И Чижов заменял их коряво-нейтральными выражениями: «сделал ртом это самое», «стал трогать там руками» и «дотронулся губами до губ»… Дикая история, если её описывать. Но Генка отправил это письмо только потому, что оно уже было готово. Он писал, путался, перечёркивал, опять писал, а дальше всё сделалось как-то автоматически — вот адрес, вот имя: запечатал и привёз в Москву. Недоставало лишь вручить лично. Письмо уже принадлежало как бы не ему и спрятанные там мысли жили самостоятельно. Передоверять эту «взрывоопасную бомбу» гарнизонной почте Генка не решился. Он знал, что есть так называемый институт перлюстрации — письма в армии вскрывают, якобы в интересах безопасности и для пресечения утечки секретов стратегического характера. По всей видимости случай с Чижовым — военная тайна пострашнее, чем в рассказах Аркадия Гайдара: про Мальчиша-Кибальчиша, про Тимура и Квакина, Димку и Жигана и т.д., которые все когда-то читали в школе. Генка интуитивно уже ощущал себя частью явления, о котором вообще не принято распространяться на бумаге. Для таких тайн есть подъезд. Подъездная, правда, всегда особая, почти уникальная — более-менее достоверно о таком не услышишь. Только вот странно: если знают соседи — значит знает вся деревня, а если знают все — то почему делают вид, что этого нет? Все знания о первоосновах жизни украдкой выползают из изб, как жулики с награбленными мешками. Почти так же, как перешёптываются люди о позоре дома, чей фасад выглядит чересчур благообразно, делая это из каких-то высших охранительных соображений.

Если уж говорить об институте перлюстрации, то помимо уставного права есть и сугубо земные мотивы — алчность армейских почтарей. А поскольку личные права «гражданина» тут сильно ограничены, то любой прокуратор на этот устоявшийся произвол умоет руки. Известно, что работа почтаря (а это всё срочники) куда «блатнее» должности хлебореза или каптёрщика, поскольку представляет собой потенциальное «золотое дно». Стоя на страже Великой Государственной Тайны, армейский почтарь не только попутно охраняет репутацию подразделения, но и элементарно «шмонает» любые поступления, то есть корреспонденцию входящего характера: письма, посылки, бандероли… В каждом втором письме идут в армию несанкционированные денежные вложения — их-то в первую очередь, ничтоже сумняшеся, и изымает в свою пользу сей бдительный цензор. Может быть он с кем-то и делится. Только голодному и нищему бойцу от этого не легче. И даже не столько жалко вскрытых писем и нагло изъятых денег, сколько обидно за родителей, которые порой отрывают от себя последнее, чтоб поддержать свою кровинку на этой постылой солдатчине. Ненавистнее почтальона-цензора в армии лишь «губари» или «красначи», то есть «вэвэшники», несущие службу на гауптвахте. Вплоть до того, что некоторые из них, став дембелями, не доезжают до родных мест (с ними расправляются по пути, а по слухам — сбрасывают с поезда в каком-нибудь глухом месте). А сердобольные родители, несмотря на предупреждения своих сыновей, шлют и шлют эти вложенные в «непросвечиваемую бумагу» ассигнации. Наивные люди, которым сытый почтарь обязан поставить памятник.

Генка стоял у здания вокзала, под громадным электронным щитом с расписанием поездов, глядел вокруг и курил с видом никуда не спешащего человека. Мимо сновали торговцы и пассажиры, напористо продирались грузчики с тележками и носильщики с криками: «Рааазрешите!!!» «Дааарррррогу!!!» и тому подобными, иногда прокатывали целые безрельсовые составы, громыхая по стылому асфальту. Тут же обнаглевшие московские воробьи и голуби жулили из съестного всё подряд. А Москва плутала в умонастроениях ефрейтора Чижова единственно известным ему адресом — вот только он не знал, следует ли ему самому показываться там? С виду он выглядел вполне беспечно и праздно, руки в карманах шинели, а шинель — как малахай на огородном пугале: такой вид имели деморализованные большевиками русские солдаты войны 1914-18 гг. Этих солдатиков по выходным в столице полным-полно, в массе же своей штатским нет никакого дела до сермяжной братии — мало ли почему стоит тут, притулившись у стены, этот молодой солдат в проваливающейся шапке? Ну дымит себе сигаретой и дымит, на то здесь и вокзал.

Вот оторвался от стены, побрёл куда-то не спеша, неприкаянный, читает сквозь стекло киоска что-то, спичек купил, ботинок подшнуровал, зацепив асфальт полой шинели, назад повернул… Не иначе или ждёт кого-то, или так мается: безденежьем да солдатчиной своей бесправной. Нет, не глянется ему на вокзале, надоело поди казённое-то — спустился в метро или сел в троллейбус, поехал куда-то…

Ту «текстильную общагу» Генка нашёл сразу же. Прошёл в «488», долго стучал, затем ждал у коридорного подоконника, снова стучал… Но хозяев дома не оказалось. Поздно сообразил, что сегодня ж воскресенье — кто его, дурака, тут ждёт? Этот досадный промах поверг Чижова в окончательное уныние, и пустота, как надломленная снежная шапка с крыши, ухнула в сердце. В образовавшееся время он пошёл в кино, в тот самый кинотеатр, в котором уже был, затем в тот же самый парк, который оказался на удивление опустевшим, погулял по городу, проиграл половину своих денежных сбережений в «морской бой» на вокзале и, исчерпав увольнение по части развлечений, зашёл в электричку.

Стоя в набитом вагоне, у заляпанного мутными брызгами (ещё с осени прошлого года, наверное) тамбурного окна с оттрафареченными на нём «Не прислоняться», Генка невидяще смотрел на пробегавшие мимо бесконечные здания, эстакады, платформы, разношёрстных людей… затем потянулись подмосковные сосны и березняки… и внушал себе, что впереди уже год службы, а не два, что солнце светит, а электропоезда курсируют в пределах сезонного расписания.

С этим двойственным чувством ефрейтор Чижов и вернулся в часть. На КПП разбитной дежурный, глянув на фамилию в увольнительной записке, пошутил: «Солдат — существо одноклеточное».

Чижов не понял юмора:

— А чё тебе не нравится? — нахмурился он.

— Я говорю: привык жить в клетке. Чё ж ты раньше выгульного срока — снова в казарму? Дома веселее? — дежурный саркастически подмигнул и тут же пронзительно захохотал, сам от себя.

Чижов пожал плечами.

— Да всё к лучшему! — утешил словоохотливый «капэпэшник». — Ты — Чижов? Ты. А тебя, знаешь ли, тут дожидались. Ещё минут десять назад.

— Кто? — вздрогнул Генка.

— Сказал: брат.

«Какой ещё брат?» — чуть было не ляпнул Чижов: сестра у него есть, младшая… Он стал перебирать всех двоюродных и троюродных — никого из них сюда шайтан бы не понёс, особенно в это время… Какой брат?! Что за дебильные шуточки?..

— Как он выглядел? — произнёс Генка, теряясь в догадках.

— Тебе лучше знать своих родственников, — улыбался дежурный. Смягчившись, добавил: — Обыкновенно, как все местные. Может, из Москвы.

— Из Москвы? И где он? — совсем растерялся Генка.

Дежурный как-то странно, двусмысленно помалкивал. И лыбился. Сказал как бы между прочим, прежде чем нагнуться к сапогу:

— Поищи, может недалеко ушёл, — он нагнулся и что-то там, невидимый, возился, пока вынырнувшая вновь на поверхность голова не произнесла задорно, но с напряжением: — Не вижу радости, товарищ ефрейтор, не вижу экстаза! В чём дело?!

— В чём-в чём… Где ж я его теперь найду-то… — чуть не бросил в снег перчатку Чижов.

Дежурный опять расхохотался.

— Да здесь я! — раздался за его спиной знакомый голос.

От неожиданности у Чижова подкосились колени, кровь прильнула к щекам. Он медленно обернулся.

— Где тебя черти носят? Я чуть не окоченел, хорошо хоть пустили погреться. Там тепло, там даже коечка есть…

Ну кто бы ещё вот здесь понёс про коечку?! Вадим!.. Он лыбился гораздо лучезарнее дежурного по КПП, но выглядел малость посиневшим, поэтому улыбку чуть перетягивало… Как с неба свалился!..

— Здорррово! А я у тебя был, — у Чижова сбилось дыхание. — Но там, конечно, хрен ночевал. Вот я и убивал время просто так, шатался по городу.

— Естественно, — произнёс Вадим, — Я же вот он, вместе с тем, который ночевал.

— Который? — не понял Генка.

— Ну этот твой хрен.

Чижов украдкой покосился на КПП.

— …даже устал отдыхать, — спешно продолжил он, чтоб побыстрей свернуть Вадика с «хреновой темы». — Так долго ждал увольнительной, а тут вдруг день такой длиннющий оказался… — Они уже несколько удалились от любознательного «капэпэшника», и Чижов, ещё раз оглянувшись, наконец крепко сжал плечики Вадика: — Ну, привет, что ли, блядина?!!

Наверно, они могли бы и обняться — «родственно». Легенда-то уже запущена.

— Пойдём отсюда побыстрее куда-нибудь, — сказал Вадим. — У меня эти декорации уже в глазу бельмом. А то что ты устал шататься по Москве — это бывает, — рассудил он здраво. — Это потому что цель не оправдалась, ты меня не нашёл. А хотел ведь? Хотел. Может, ты потом ещё и в парк заходил, так? Меня там, случайно, не было, а?!

— Ну и проститутка ж ты редкостная, — во весь рот улыбался Генка. — Всё не можешь по нормальному-то разговаривать. Опять понёс, только волю дай…

— Я соскучился, Геныч!.. Знаешь, как мне было плохо без тебя?.. Я правда соскучился…

Чижов расцвёл, но тут же взял себя в руки. А то — мало ли? Вдруг опять чего, средь бела дня…

— Вообще ты молодец, что приехал. И что дождался, — приветливо похвалил (или поблагодарил) Чижов. — Я уже настроился кому-нибудь из «молодых» кренделей навешать. Я правда малость психанул сегодня. Ты спас чью-то жизнь. Приехал вот… даже не верится. Прямо честь мне. Ну и проститутка ж ты!.. — последнюю фразу Чижов произнёс шёпотом, наклонившись поближе к уху Вадима.

— Приятно слышать столь многозначительный комплимент от столь божественного мужчины… — нежно мурлыкнул «родственничек». — Ну так за мной же долг, возвращаю. — Он усмехнулся, — Получите-распишитесь!.. И потом: тебе по уставу же положено честь иметь. — А нам, — заговорщицки подмигнул Вадим, — отдавать её тоже не раз приходилось.

Чижов опять огляделся вокруг: не так уж и далеко они отошли от КПП.

— У голодной куме лишь одно на уме, — дал ему по затылку Чижов. Теперь и он мог «ослабить поводья», их никто бы не услышал из чужих, но внезапно донёсся зычный крик «капэпэшника»:

— Э-э, Чижов! — тот махал чем-то. — Это-то забери, на хрена оно мне тут!

Генка, круто развернувшись и хлопнув шинелью, побежал назад за увольнительной.

— Ну что, двоюродный? — спросил его страж. — Выяснил?

— Ага, — весело ответил Чижов. — Давно не виделись, поэтому не ожидал.

В общем-то Генка не особо и наврал.

— А то я смотрю — не похож он на родного, — въедливо прокомментировал дежурный. — Слышь, ефрейтор, кирять будете — смотри на часы поглядывай. Осталось-то всего ничего. А если что, — уже крикнул он вдогонку, — проскочить помогу!..

— Ага, спасибо!.. — сбавил бег, чтоб ответить Чижов.

— Меня, кстати, Юра зовут, — представился «капэпэшник». — Младший сержант Логун! Запомнишь?..

— Обязательно! Спасибо, Юр!

— Да не за что… — произнёс младший сержант Логун уже в пустующее пространство.

Чижов вернулся. Вадим сказал:

— А моя фамилия — Платонов. Забывается, я знаю. Ну не повезло. Всё время путают: то Платочков, то Плавунов, то Парамонов. А то вообще однажды назвали — Притонов. Хамство какое-то! И это — мне? Честной давалке? Ты-то хоть меня ни с кем не путай, ладно?

— Бля-а-а-а! — вздохнул Чижов. — Тебя не перебалаболишь… Как начнёшь речами своими блядскими поливать, тут и забудешь как имя-то своё звучит… А фамилию твою я быстро запомню, господин философ… Память у меня хорошая.

— Глянь-ка, какие мы образованные-то! — аж присвистнул Вадик. — Не-е, чижик-ёжик, ты у меня непрост. Явно непрост. И в колхозе припахивал, и Короленко читал, да ещё и Платона знаешь!.. Эх, не зря я тебя всё-таки на скамейке подкадрил-то, ой не зря! О, my God, — где найду я нужных слов, чтоб возблагодарить тебя за ниспосланное?!! Ты внял моим молитвам, о Вседержитель!.. Ты послал мне мою Любовь!..

— Э, только смотри, не влюбись, философ! — забеспокоился Чижов. — А то уж и руки к небу протянул, и молебен завёл! Поди ещё помнишь, кого я люблю. Не забыл?

— Кого, Чижик-Пыжик? И Вадим, прокашлявшись, пропел своим «фирменным баском»: «Уж нееет ли сопеееееерниика здееееееееееееесь?»

— Как не быть! — саркастически пошутил Чижов.

— Ах так? И кто сей супостат лукавый? Кому ты продал душу? А ну колись! Уже нашёл себе, что ли, за это время соковыжималку? Вот и отпускай вас, одних-то… таких…

— А куда же мне без него-то? — сквозь разбирающий смех Генка начал чувствовать, что уже распоясался не на шутку и надо бы «прижать по тормозам».

— Ну ни хрена ж себе!.. — неистовствовал Вадик. — И кто это такой? «Взрывпакет», что ли? Или как там его зовут-то?..

— Фонарный столб, вот кто! Которого ты мне сосватал. Понял теперь? — грустно усмехнулся Генка, опустив глаза. — И вот с ним-то я и развлекаюсь в последнее время. Только вот не взаимные у нас развлечения. Так-то, двоюродный мой брат!.. Во-о-он он стоит, столбик. Поди поздоровайся с ним и набей ему морду!.. А я полюбуюсь.

— Чижик, а ты, оказывается, благодарный ученик, — слегка опешил Вадим. — Я даже не предполагал, что ты всё это усвоил. Ишь как захабалил-то!.. Да уж, способности у тебя хоть куда!.. И память тоже. Учти, я ведь и голову потерять могу. От тебя. И останусь тут, на целый год. Буду спать с тобой на одной коечке и никому тебя не отдам, пока не дембельнёшься. А там — да хоть в тундру! Поедешь со мной в тундру, а Чижик?

— Ща клюну! По лбу. Узнаешь тогда, какой я тебе Чижик. Тоже мне, нашёл птичку…

— Ну хорошо-хорошо. Пусть будет «зайчик». Или «солнышко». Или «кошечка». Или…

— Ё-моё! Начало-ось! Опять философ пустился в пляс… Ты мне лучше вот что скажи — жрать хочешь? Если хочешь, тогда нам во-он по той тропке, а если жаждешь казематы наши поглядеть — тогда нам по другой дорожке топать. Решай.

— Конечно жрать! Я голодный как собака! Где тут у вас ближайшая забегаловка? — сразу оживился Вадим. — Я уже на грани физического истощения.

— Тогда нам направо, — сказал Генка. — У меня и «таньга» ещё звенит.

— А то у меня не звенит, — обиделся Вадим и оттопырил свою дутую куртку, показав радушное содержимое внутреннего кармана. Чижов уважительно поджал губу.

— Ха! — изрёк «богатый родственник». — Я же знал, к кому еду. Так что гуляем на мои. Тем более пропить мы их, к сожалению, сегодня не успеем.

— Глядишь и успеем. Вон она, точка. Место простое, но рядом, и пиво там есть. И жратва какая-то бывает. — Генка стукнул Вадиму по карману: — А ты часом не банк грабанул, гроза человечества?

— Сберкассу, — отозвался тот. — И даже оставил ещё кое-что, на будущее. Богатая была касса.

— И теперь тебя арестуют и будут судить народным судом. Допрыгался, Философ!.. Чик-чирик! — и Генка театрально скрестил по два пальца обеих рук «решёточкой».

— Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела! Ну а в случае чего — тогда моей последней просьбой будет, чтоб конвоировал меня ты. И день, и ночь — вплоть до места назначения.

— Ага, значит в вагон-заке меня ждёт блядское турне! Да ещё с тобой! Да ни в жись! Я лучше повешусь — на своём любимом столбе.

— Поздно, батенька! Вешаться за тебя теперь будут твои салабоны! Время пришло. И никакого пока блядства я на горизонте не вижу, Чижик-Пыжик! Я, например, вижу сегодняшний вечер, пью чудесный загородный воздух и уже идентифицировал вдали некое заведение облезлого вида. Это и есть местный «Метрополь»?

— Так точно, Философ, он самый. Метро тут нет, а поля навалом. Хоть уссысь.

— Тоже дело… Пригодится. «Эм» и «Жо» — да в чистом поле! Выбирай любое!..

С тем они и вошли в королевское заведение, где завсегдатаи обильными возлияниями подпитывали жизнеспособность этой цитадели питейного порока. Однако обслуживали здесь за столиками и были даже стулья. И работало заведение допоздна. Разухабистая (других не бывает), но уже сильно утомлённая официантка в летах сунула меню и растворилась.

— Дай мне, — выдернул Вадим из рук Генки меню. — Та-ак, — углубился он в местные разносолы, — берём по курице, по пиву и… ты что куришь?

— «ККД…» — усмехнулся Чижов.

— Не понял. Что ещё за марка такая?

Чижов грустно улыбнулся:

— «Кто Какую Даст». Их ещё называют «Стрелецкие». Знаешь такие?

— Да ну тебя, Чижик… Сегодня ты куришь «Winston»! Во всяком случае это лучшее, что я успел у них разглядеть.

— Уже успел? — удивился Генка.

— Угу. А я зоркий.

— Дороговато, — поёжился Чижов.

— Один раз живём, а на здоровье не экономят. Не забывай: я угощаю! — И Вадик свысока посмотрел на смущённого ефрейтора, игриво подмигнул. — Учись, сынок, пока батяня живой!..

— Опять… А вот без этой позы ты не можешь?

— Натура, — развёл руками Вадик.

Подошла официантка.

— Выбрали? — и как-то пристрастно посмотрела на Вадима.

Тот сделал заказ.

— И пожалуйста, побыстрее, — попросил он.

— Понимаю, — глянув на Чижова, пропела официантка. — Из закусок ничего не будете?

— Не успеем, — улыбнулся Вадим.

— Может, крабовый салатик? Рекомендую.

— А крабы свежие? — сразу включился в игру Вадим.

— Обыкновенные, — пела официантка так, будто это и есть высший класс. — Ну что, берём?

— Берём? — спросил Вадим безмолвствующего Генку.

— Решай сам, — зло сказал тот.

— Несите, — подражая тону официантки пропел Вадим. — Надеюсь, они не квакали в недавнем прошлом, и не мяукали.

Официантка оценила юмор — ухмыльнулась уже по-свойски и кокетливо удалилась.

— Чего это она с тобой так? — произнёс Чижов.

— А видит, с кем вести расчёт потом. Они это с ходу просекают.

— А-а, понятно, — протянул Генка. — А я думал, ты тут уже бывал.

— Ещё чего… У меня тут знакомых фонарных столбов нету. Как у некоторых.

Чижов хотел было ответить, но вовремя промолчал.

Ждали они надолго, хотя Генка невольно поглядывал на часы. Время неумолимо истаивало… И что за жизнь у солдата?! Вадим стучал ногтем по столу, разговор не клеился. Генка знал, что надо говорить о чём-то, но не мог придумать о чём. Пока официантка расставляла тарелки и кружки с холодным пивом, он украдкой бросал взгляды на Вадика. Тот увлечённо принимал заказ, пока не поймал напряжённый взгляд Чижова. Оба смутились.

От искушённой официантки и это не ускользнуло:

— Приятного аппетита, мальчики, — слишком медово мурлыкнула она, и Чижов едва не залез под стол от вспыхнувшей неловкости. Блин, откуда у пожилой и издёрганной за день на мужиках тётки такой тон? Будто сальность какую ввернула!

— Ну чего ты всё елозишь? — спросил Вадим. — Боишься в казарму не успеть? — он засмеялся, держа вилку с салатом у рта. — В «гусях» ты был посмелее.

— Я правда рискую опоздать, — хмуро сказал Чижов. — До вечернего развода осталось сорок минут.

— Сорок три, — уточнил Вадик. — Ешь вон лучше и пиво пей, пока холодное. И перестань уже дёргаться, твой мандраж мне передаётся. Кончай дуру валять.

Чижов смиренно погрузился в салат, ища в рисе, горошке и кукурузе обещанный деликатес. Просто из-за отсутствия слов. По сторонам он старался не смотреть, будто обложенный тёмной ватой.

— Ты стесняешься, что ли? — возмутился Вадим, устав наблюдать эту пантомиму с крабами.

— Не ори! — зашипел Чижов. — Не дома.

— Да кому мы на хрен нужны, тут же одни бухарики, у всех носы в пивных кружках. Во глянь-ка! Глянь!

— Сказал же: потише, — сквозь зубы приказал Генка. — Голос у тебя, конечно!..

— Послушай, Чижик, — поубавил громкость Вадим, — если на то пошло, то ответь всё же. Только честно. Тебе действительно неловко со мной на людях? Я очень выделяюсь?

— Ну, вобщем, да, — не без усилий признался Генка.

Вадим молча разломал курицу, деля по порциям.

— Может, ты добудешь мне шинельку какую списанную, у вас наверное валяются такие, — ударился в ёрничанье он. — Я бы примерил. И ходили бы мы, как два бойца по Питеру: я — Аркадий Дзюба, а ты — Саша-с-Уральмаша! А? Прикол на зависть самой «Авроре»!

— Ну хватит уже дурачиться-то! — рассердился Чижов. Со стыда сдохнешь с тобой при этих выходках. Это ж тебе не Москва. Тут Кончита не поёт, как у вас там. Соображай хоть!

— А у меня на лбу, что ли, написано, что я педрила? Что ты меня одёргиваешь всё время?! Ну прослывёшь ты педрильщиком — за это даже в тюрьме не трогают. Так что живи спокойно, Чижик. Всё равно ты не похож на таких как я.

Генка на всякий случай промолчал. Тёмная вата и так навалилась на него, погребла от всего кафешного народа безвылазно.

Он принялся грызть курицу, смущаясь своих движений, не ощущая вкуса, а лишь слыша, как стучит кровь в висках. А Вадику хоть бы хны: наслаждается трапезой и беседой. Самообладание наглого московского воробья. Закалился в битве за свои крохи. Резиновые куски курицы под холодным пивом проваливались в Чижова, причиняя чуть ли не физическую боль, он глотал не жуя, торопясь быстрее прикончить это дело.

Праздник взаимного обретения вылился в конфуз с гастрономической пыткой.

А чего он ждал?

— Когда у тебя следующее увольнение? — предусмотрительно поинтересовался Видим. — Надеюсь, ко мне тебе ездить удобнее, чем принимать меня у себя. Ну хочешь — поговорим на отвлеченные темы? Вот тебе нравится Эдита Пьеха? Помнишь песня была — «агрёмное нъебо, агрёмное нъебо — аднуо нна двыаихх!» Прямо как гимн нам! Вижу, Пьеху ты не любишь… Ну, Леонтьева, конечно, тоже. А кого, скажи?

— Хазанова, — огрызнулся Чижов. — «Попка — дурак! Попка — дурак!..»

— Если попка — то уж дура, — поправил, издеваясь, Вадим. — Но мысль, конечно, верная: дура и есть. От неё одни страдания. А дурак — я. Сам знаю, без Хазанова.

— Слышь, пойдём уже отсюда, — отодвинулся от стола Генка. — Пора мне, и так придётся бежать.

— Называется, посидели.

— Ещё посидим, — успокоил Чижов. — Будет время и место. А на сегодня с меня хватит.

— А ты приедешь ко мне? Обещаешь? — беспокойно потребовал Вадим.

— Да никуда я не денусь, приеду. — Чижов отвёл взгляд и поспешил двинуться к выходу.

— Погоди, Ген, надо же расплатиться.

«Прирученная» официантка уже шла к ним.

— Никак поругались? — с ходу определила она. — Или что-то не понравилось?

— Всё было в норме, — заверил её Вадим. — Просто спешим.

— Ну, заходите ещё. Вот вам чек, будьте любезны… — механически вымолвила она.

Вадим положил на поднос деньги:

— Сдачи не надо.

— Спасибо, — вяло поблагодарила официантка. И вдруг доверительно наклонилась к Вадику и шепнула: «Ничего, всё образуется! Дело молодое». — И легонько похлопала его по спине.

Чижов не помнил как оказался на улице. Следом вышел Вадик. Протянул красно-белую пачку «Winstona»:

— Держи, твоя.

— Спасибо, — нехотя взял сигареты Чижов. — Ты… в Москву?

— Ну, ты же не положишь меня с собой в казарме.

— Да не дуйся ты, — толкнул Вадика повеселевший на воле Чижов. — Я просто не привык к такому обществу. Дай время.

— Учти, я не изменюсь.

— Значит, мне меняться? — Чижов скептически дёрнул себя за нос. — Учить на два голоса арию этой-самой Кончиты и звенеть яйцами в небесах? Так что ли? — Раскрыл пачку: — Покурим напоследок.

Вадим смолчал. Вытащил сигарету, помял в пальцах. Прикуривать не спешил.

Генка держал в руке зажигалку и тоже ждал. Прикурили, соединясь одновременно над огоньком в горсти.

— Когда приедешь-то? — промолвил Вадим зябко.

— Похолодало, — отозвался Генка и добавил безнадёжно: — Опоздал я на развод. Теперь старшина мне вставит по полной программе.

— Я в следующие выходные в Москве, Гена. Мне ждать?

— Не знаю, — пожал плечами Чижов. — Я же не сам себе даю увольнительные. Может быть…

— Ну, ты уж постарайся…

— Пойду я, — добивал «бычок» Генка, не докурив. — А то и Юрку-капэпэшника подставлю. — Он протянул руку: — Ну, пока! Увидимся как-нибудь.

— Уже?..

— Да, — и протянул руку.

Вадим слабо сжал Чижову пальцы. Генка помялся и обнял его. Губы Вадика подрагивали, глаза смотрели в глаза. Всё было так, но чего-то не хватало… У дверей забегаловки никого не было, в окнах горел свет и разрозненно торчали засидевшиеся.

— Ну, всего! — ещё раз тряхнул руку Вадика ефрейтор. И попятился, придерживая шапку.

— Ты обещал, — крикнул Вадим. — Я буду там!.. «488», помни!

— Иди, — крикнул на бегу Чижов, — а то опоздаешь на электричку! Иди-иди! Пока! — и не оглядываясь побежал в сторону части.

Вадим стоял, пока Чижов не скрылся из виду… Наверно, он хотел показаться сильным, самостоятельным и взрослым. Но Вадим чувствовал, что это не так. У него вдруг намокли глаза и сигарета уже истлела до фильтра. Очнулся Вадик от ожога, надо было идти, бежать, мчаться на платформу. А он всё стоял и стоял…

КОНЕЦ.

1, 2, 3, 4, 5 *

* Разбиение рассказа на части - условно


2000 © Сергей Парамонов. 

Все права защищены.
Перепечатка и публикация разрешается
только с согласия Автора.

Текст в специальной редакции для сайта COMUFLAGE@КОМУФЛЯЖ,
и выложен здесь с согласия автора.

E-Mail: Сергей Парамонов

 

ГОСТЕВАЯ КНИГА  И ФОРУМ САЙТА "COMUFLAGE @ КОМУФЛЯЖ"