КОМУФЛЯЖ. Русской армии, военным и солдатам посвящается…



КАРТА САЙТА:

0. МОЯ ВОЙНА
1.
НОВОСТИ
2.
АВТОР
3.
ИСТОРИИ
4.
ГАЛЕРЕЯ
5.
ССЫЛКИ
6.
БАННЕРЫ
7.
JAVA-ЧАТ



comuflage@webservis.ru

< ВЕРНУТЬСЯ

 

АНДРЕЙ ОРЛОВ

"Железнодорожник"

(солнечная сказка)

 

Последний поезд на небо отправится в полночь
С полустанка покрытого шапкой снегов
Железнодорожник вернется в каморку,
уляжется в койку, не сняв сапогов.
Посмотрит на чье-то увядшее фото,
нальет и закусит соленой слезой.
Откроет окошко, прочистит берданку
и будет сшибать звезду за звездой.

А поезд на небо уходит все дальше,
По лунной дороге уносится прочь.
А поезд на небо увозит отсюда всех тех,
Кому можно хоть как-то помочь…

Железнодорожник из мятых карманов,
Поношенной формы достанет на свет:
Помятую трешку, железную ложку
И на отъехавший поезд билет…
И когда на востоке покажется солнце
и разгонит лучами ночную тоску —
Он насыплет картечи, прочистит берданку
И приложит железо к больному виску…

А поезд на небо уходит все дальше…
По лунной дороге уносится прочь…
А поезд на небо увозит отсюда всех тех,
Кому можно хоть как-то помочь…

Гр. «Наутилус Помпилиус»,
«Железнодорожник».

 

Это был очень странный день. С одной стороны — самый обычный. Но с другой…

Может быть, с небом было что-то не так? Чересчур яркое? Может, ветер навевал какое-то слегка волнующее и оттого непонятное предчувствие? Но предчувствие чего? Не знаю… Казалось, вот оно, только протяни руку… А, может быть, я просто хорошо спал минувшей ночью, впервые за последний месяц? Или мне снилось что-то доброе, о чем я потом забыл? Может быть…

Но как ни крути, все-таки что-то необычное было. Вокруг меня, да, и оттого — внутри… Не могло не быть! Не иллюзия, нет… Реальность. Этот день просто обязан был быть необычным, не таким, как тысячи других, уже прожитых мною дней!

Ведь именно в этот день я повстречался со своей Судьбой!..

 

Стоял июнь. Теплый, я бы даже сказал, жаркий. У меня был выходной. Ну и, конечно, как всегда, «домашние дела». Заключались они в том, что мне нужно было съездить на Сходню, на оптовый рынок, кое-что купить и запастись продуктами на будущую неделю. Самое сложное в этом простом деле — вернуться потом домой. Почему? Ну так лето же, электричек после десяти часов утра в мою сторону просто нет. Они отсутствуют как класс, как явление. По крайней мере, на нашей Октябрьской железной дороге. А больше возвращаться не на чем. Кроме, разве что, ног…

От моего дома до станции Сходня километров пять-шесть. Всего-то… Но с полными сумками, да по жаре… Хотя, нужно признаться честно, путь этот сам по себе замечательный! Зеленая пойма реки, поросшая вековыми березами и елями, железнодорожная насыпь над ней, чтобы могли пройти поезда… В этом месте столько воздуха, что кажется — разбежишься, раскинешь руки и ты уже паришь в небе! Как птица… И никого вокруг! Совсем никого… Ну разве это не мечта?..

Благополучно накупив всякой всячины, я и двинулся не спеша этим самым путем в сторону своего дома. Я никуда не торопился: просто шел, глазел по сторонам и думал о своем. Я всегда о чем-нибудь думаю, когда я один. А вокруг — все было буквально пронизано солнцем…

Сумки у меня в этот день были тяжелее обычного. Нести их даже мне, парню достаточно выносливому и сильному, было нелегко. Когда впереди уже показалась насыпь и река (половина пути пройдена), я твердо решил, что дойду туда и устрою небольшой перекур. А, может, и большой… В самом деле, почему бы и нет? Многие москвичи уже забыли, что такое настоящая природа: без машин, толпы, пыли и духоты. А у меня — вот она, здесь, сколько хочешь! Почему же просто не посидеть и не посмотреть на нее? Разве этим можно надышаться? Этой красотой? Разве ее может быть слишком много? Конечно, нет…

Сумки противно резали мне ладони, но я теперь не обращал на это особого внимания. Я весь уже был в предвкушении «большого привала», где никто не сможет помешать мне, где нет посторонних и можно просто быть самим собой. Только собой… Цель была близка и это придало мне силы.

Один из железнодорожных путей у самой насыпи заканчивался тупиком. И вот там, прямо на рельсе, боком ко мне, кто-то сидел. Я не сразу заметил этого человека, сам не знаю почему. Просто, наверное, не ожидал здесь никого увидеть, потому и не заметил.

Приглядевшись, я понял, что это путеобходчик. Понял я это главным образом из-за его одежды. На нем были короткие кирзовые сапоги, зеленые камуфляжные штаны, светлая рубаха. А перепоясан он был оранжевым жилетом железнодорожника. Ну, знаете, как обычно завязывают спортивную куртку на поясе в каком-нибудь походе, когда жарко? Вот так…

Я еще был довольно далеко от него, поэтому не мог разглядеть его как следует. Однако его присутствие здесь меня слегка расстроило. Я ведь рассчитывал на одиночество. А он сидел себе спокойно, то ли курил, то ли еще что, и уходить, похоже, никуда не собирался. Странным было то, что других рабочих, таких же как он, поблизости видно не было. А ведь они вкалывают, обычно, бригадами… Нет, этот сидел один.

Я подходил к нему все ближе и ближе. Скоро я уже мог рассмотреть его лицо.

Это был парень, лет двадцати двух. Он сидел на рельсе и с серьезным видом увлеченно грыз семечки.

У него были серые глаза и пшеничные густые брови, выгоревшие на солнце. Вкупе с темно-русыми короткими волосами это смотрелось забавно, необычно. Морда весьма суровая, волевая и симпатичная. Ямочка на подбородке, широкие скулы, высокий лоб. На руке — дешевые механические часы с чешуйчатым браслетом из нержавейки. Что еще? Да, в общем-то, и все…

Руки, шея и лицо парня были покрыты равномерным темным загаром, цвета кофе с молоком. Ну еще бы! Целый день под открытым небом!.. Я вдруг понял, что выставился на него как дурак и что он это видит.

Взгляд у парня был странным. Не тяжелым, нет. Но каким-то весомым, основательным. В нем безошибочно угадывалась сила. Сила характера…

Я поспешно отвел глаза и стал смотреть прямо перед собой, на дорогу, продолжая идти.

Когда я поравнялся с ним и уже собирался пройти мимо, он вдруг окликнул меня:

— Извини, брат, закурить у тебя не будет? — голос у него был низкий, басовитый, с хрипотцой. Под стать внешности.

Я повернул к нему голову, поднял взгляд и кивнул, останавливаясь. Он продолжал сидеть на своем рельсе и плеваться очистками от семечек. Мне ничего не оставалось делать, как самому пойти к нему.

— Спасибо, — сказал он, когда я подошел, поставил сумки на землю и, покопавшись в кармане, протянул ему сигареты с зажигалкой. — Ты со Сходни идешь?

— Да, — кивнул я, глядя как он отряхивает руки от семечек, а потом закуривает.

— Ты что-то нагрузился сегодня, — констатировал он, словно мы были давними знакомыми, показывая глазами на мои сумки, — Передохни…

«Почему бы и нет?» — подумал я и, оглядевшись, присел на противоположный рельс, прямо напротив него, тоже закуривая.

— Слабые они у тебя, — он повертел в руках свою сигарету, — Не любишь крепкие?

— Не то что бы не люблю… Просто курю много, вот и перешел на эти…

— Стал меньше курить? — чуть лукаво спросил он.

— Не-а… — покачал головой я и мы улыбнулись друг другу.

— Меня Санькой зовут… — парень наклонился вперед и протянул мне свою грязную руку. То ли в масле она у него была, то ли в мазуте, не знаю…

— А меня Алексеем… — я тоже наклонился вперед, чуть привстал, чтобы дотянуться.

Крепкое рукопожатие… Да, в его ладонях была завидная сила!

— Алешей, значит? — уточнил он.

— Почему Алешей? — не совсем понял я.

— Ну… Так красивее…

— По-детски как-то… — я улыбнулся.

— Разве это плохо? — он пристально посмотрел на меня.

— Не знаю… — мне стало неловко, — Да нет, наверное, нет… Пусть будет Алеша.

— Лады, — кивнул он, и мы опять затянулись куревом.

— А ты чего тут один загораешь? — спросил я его лишь бы что-то спросить. Ужасно не люблю долгие паузы в разговорах!

— А… — махнул он рукой, — Прихожу утром на смену… Ну, опоздал немного, проспал… А наши уже укатили. Ну а электрички же, сам знаешь… Вот и сижу, жду какую-нибудь «кукушку», чтобы до Химок подхватила. Наши сейчас там дренажный ров копают вдоль полотна…

— И давно сидишь?

— С час… Но мне здесь нравится! Красиво, да?

— Да… — я обвел взглядом окрестности.

— Сигареты только кончились. А так… Хоть весь день тут бы просидел. Спокойно так, тихо… Только птицы щебечут… И ветер… Никто не мешает…

— Да, — согласился я, — Покоя здесь хватает…

— Когда оказываешься в таких местах, — мечтательно продолжал он, — Не хочется отсюда уходить. Сидел бы так всю жизнь…

— Надоело бы…

— Нет, не надоело бы. Одному, конечно, не так… Но теперь вот ты пришел — значит, уже есть компания… — он опять улыбнулся мне.

— А как же работа?

— Можно отгул взять… Не убежит работа… И так вкалываю без выходных… У меня, наверное, этих отгулов уже за год накопилось… — и тут он присвистнул, давая понять, что отгулов у него действительно очень много.

— А почему без выходных-то?

— Не нужны они мне…

— Как это? — я был искренне удивлен.

— А зачем? — пожал он плечами. — Живу один, снимаю комнату. Что там делать? Только спать? Тоска…

— Ну… Пойти куда-нибудь…

— Куда? — с иронией спросил он. — Куда тут пойдешь? А на работе забываешься, вроде как при деле. И потом — платят за это. А деньги всегда нужны…

— Эт верно! — согласился я. — Денег много не бывает.

— И я о том же.

Я показал рукой на его камуфляжные штаны:

— Ты, наверное, недавно демобилизовался?

— Ага, ты догадливый, — Санька кивнул. — Скоро будет год, как я гражданский. На работу их ношу…

Он бережно погладил ладонью свои камуфляжные штаны.

— А где служил?

— Тут, у вас. В Подрезково есть часть, у кладбища… Знаешь?

— Хе-хе… — усмехнулся я, — А как по-твоему, куда это я иду?

— Вот черт! — Санька хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну да, конечно! Ты же туда и идешь, в Подрезково! Ну я и тормоз!

— Ладно, проехали… Как служилось? Я, честно говоря, тебя что-то не видел. Я ведь родился тут, так что всех «своих» в лицо знаю.

— Да нас не выпускали почти. Сидели за забором, как суслики. Увольняшки можно за два года по пальцем сосчитать. Ну а служилось неплохо. Скучно только… Тупизм один.

— Ну, в армии, вроде как, всегда так…

— Ты прям стихами заговорил! — хмыкнул Санька, — Согласен, что всегда. Но не везде… Хотя, я не в обиде. Служба как служба… Бывает и хуже.

— Понравилось что ли?

— Вроде этого. Армия учит многому…

— Терпеть? Смиряться?..

— И это тоже. Но главное — правде жизни. Без хуйни…

— Без хуйни… — эхом повторил я его слова и задумался. А Санька тем временем продолжал:

— Вот вы тут живете, многого не цените. А я — издалека. Потому, даже служба тут в сто раз лучше чем жизнь у нас. Это я тоже только в армии понял.

— А откуда ты, Санька?

— Ты первый раз назвал меня по имени… — он выбросил докуренную до самого фильтра сигарету и лукаво прищурился на меня. — Хороший знак, Алеша… Глядишь, задружимся…

Я сделал вид, что не заметил его слов.

— Ну так откуда?

— Из Ростова-на-Дону, знаешь такой город?

— Конечно, знаю. Стало быть, казак?

— Казак, — подтвердил Санька, — Он самый… Да что толку? Есаулом мне не стать…

— Небось фигово у вас там живется?

— Мало хорошего. Отец — на шахте, мать — в больнице медсестрой. Есть брательник, тоже скоро служить пойдет. Все кушать хотят, а особо разбежаться не с чего.

— Потому ты и остался тут?

— Ну да, поэтому. Я здесь хоть зарабатываю. И мне хватает, и им еще посылаю.

— Хорошо платят на железной дороге?

— Не так чтобы очень, но вполне… В любом случае, возвращаться я не собираюсь. Нечего мне там делать. На отца посмотрю — сразу вся охота отпадает продолжать нашу шахтерскую династию.

— А тут?

— А что тут?

Я неопределенно пожал плечами:

— Москва тоже не фунт изюма. И с работой трудно, и люди своеобразные… Выживать приходится… Ну ты ведь знаешь…

— А… — махнул рукой Санька, — Знаешь, Алеш, я тебе так скажу. Работать будешь — все будет. А выживать… Жизнь заставит — выживешь, никуда не денешься!

— Ух, Санька, здорово ты рассуждаешь! Для своих лет ты уж больно правильный…

— Я не теоретик, Лешка, я — практик. Потому — никакой туфты. Жизнь — она ко всем по-разному. К одному — лицом, а к другому… Но ведь даже второй вариант не всегда так уж плох! Уметь надо…

Мы оба прыснули смехом.

Я не знаю, как и почему это происходит, но иногда ледяные стены, которые мы так старательно возводим вокруг себя, вдруг начинают таять быстро-быстро и сами собой превращаются в ничто. Именно это сейчас и происходило между нами. Вослед зиме — идет весна… И лед — тает…

— Хороший ты парень, Санька… — сказал я, когда мы с ним перестали смеяться.

— Знаешь, да и ты тоже не барахло. Вон какие сумищи тащишь! Хозяйственный пацан! Давай-ка лучше еще сигаретку, если не жалко…

— Жалко, но на…

Мы опять закурили. И наш разговор вновь продолжился. Я спросил:

— А жениться ты когда думаешь?

— Пока не думаю.

— Что так?

— Да ничего. Просто пока нет никого. Один…

— Ну уж… Скромничает он, — я покачал головой, изображая недоверие на лице. — Да тебе только свисти, пачками сбегутся! Молодой, самостоятельный, работаешь… Не пьянь какая-нибудь…

— А оно мне надо?

— Что, совсем не надо, да? — я подкалывал его и Санька понял это. Он погрозил мне кулаком и вдруг сказал:

— А, может, я пидарас? Откуда ты знаешь?

— Ну да, а я — Анна Каренина. — я подхватил его тон. — Иду себе вдоль путей, гляжу — паровоз! Думаю, не тряхнуть ли стариной? Не бросится ли в омут железнодорожной любви? Вот и бросился…

— Ой, мужчина, — томно прикрыл глаза Санька, — Харэ заигрывать, Родина в опасности…

— Блин, два идиота…

Мы рассмеялись, искренне и в голос. А потом Санька сказал:

— Была у меня подруга. Там, в Ростове… Еще до армии. Вроде любила и все такое… Но она меня с некоторых пор стала раздражать. Ходи — с ней, все время — ей, не пей и не имей друзей…

— Ну вот, блин, теперь и ты стихами заговорил… — я улыбнулся.

— Нарочно я. Это у нас такой стишок среди ребят был. Про женитьбу…

— Да-а-а-а… Жить, не имея друзей, это сурово! Неужели никто не давал? Какие же они друзья после этого? Кто ж даст-то, в трудную минуту, если не друг? От баб ведь не допросишься… Нет, жить, не имея друзей — это невыносимо!

— А ты веселый, Алешка…

— Да и ты не квашня, Санька…

— В общем, если серьезно, я с подругой той завязал. Она мне писала в армию, потом ей надоело. Наверное, замуж вышла, я не знаю. Нетерпеливые они все… И глупые.

— Так, значит, ты тут у нас совсем один?

Санька посерьезнел, немного опустил голову и ответил:

— Да, совсем один. Ребятам с работы только бы водку жрать. А я — не любитель. Ну, можно чуток, для разогрева… А потом что? Им же нужно до поросячьего визга, до блевоты. Мне это не катит. Да и не поговоришь с ними ни о чем. Ничего им не интересно. Дундуки, блин! Так что одному — лучше…

— Как-то невесело ты все это сказал…

— Невесело. А что тут веселого? Но я терпеливый. Я все равно терплю. Скука порой гложет… Ну а что сделаешь-то? Не напишешь ведь в газету объявление: «Ищу хороших друзей». Я ведь не крокодил Гена…

Странно прозвучали для меня эти слова Саньки. Очень уж серьезно для молодого пацана. Пауза опять затягивалась, но я нашелся, что сказать:

— А у меня собака есть. Даже две. И еще — кошки…

— Здорово! — улыбнулся Санька и всю его серьезность тут же как рукой сняло. Молодость! — Я животных люблю.

— Я, как видишь, тоже.

— А ты женат?

— Как и ты — свободен.

— Ну вот! А меня пилил. Сам ведь знаешь, как все это сложно. А живность… Она благодарнее людей. Особенно собаки. Ты сказал, у тебя две?

— Так точно…

— Завидую тебе!

— Нефига завидовать. Почему сам не заведешь?

— Хотел, но старушка, у которой я снимаю квартиру, против будет. Да и потом… Кто будет с ней гулять, когда я ухожу на работу?

— С кем гулять, со старушкой?

Санька не сразу понял мой юмор, но потом до него дошло:

— Да иди ты! С собакой! Будет она весь день под дверью выть от тоски…

— Старушка? — я не унимался.

— Ну все! Сейчас я тебя буду бить… За старушку!

Санька вскочил со своего места и устремился ко мне, сжимая кулаки в шутовском гневе.

— Погоди, Санька! — взмолился я. — Хоть футболку свою белую сниму! А то ты своими пролетарскими ручищами уделаешь ее насмерть! Никакой «Персил» не осилит…

— Вначале умрешь ты, потом умрет футболка… В любом случае, она тебя переживет! — зарычал на меня он, делая страшное лицо и нависая надо мной.

— Ладно, капитуляция! Сдаюсь… — я поднял руки вверх.

— Давно бы так… — Санька сменил гнев на милость и уже собирался опять усесться на свой рельс, когда мне вдруг пришла в голову потрясающая мысль.

— Слушай, Санька! Раз уж у нас с тобой тут такой бивак, может, пива хочешь? У меня ведь с собой есть! Совсем забыл… За знакомство, так сказать… Ну и вообще…

— Не подлизывайся!..

— Поздно, уже подлизался. Ну так, серьезно, будешь?

— Да буду, конечно. Об чем речь! Ну, друг, ты прям как ангел-хранитель. То сигареты, то пиво… Я теперь каждый день сюда приходить буду! Такое место рыбное! Знал бы раньше…

Я хмыкнул, встал и подошел к своим сумкам. Пиво еще было прохладным, не нагрелось. Мое любимое, светлое… Я достал две бутылки и протянул их Саньке.

— Открой…

Вскрыв их друг об друга, он вернул одну мне. Специалист! Я так не умею…

— Ну как пивко? — поинтересовался я, глядя как он пьет, далеко запрокинув голову назад, так что его кадык ходил ходуном.

Санька оторвался от питья и смачно выдохнул.

— Классное пивцо! Попробуй…

Я попробовал. Действительно, ничего! И тут я понял, что именно этого мне как раз и не хватало! Для полноты картины. Санька словно прочитал мои мысли:

— Спасибо за пиво, очень вовремя. Пить ужасно хотелось…

Я опять решил поерничать:

— Ну да, как же… «Дайте водички попить, пожалуйста, а то так есть хочется, даже переночевать негде…»

— Нет, мы все же с тобой сегодня подеремся!

— А, брось… Милые бранятся — только тешатся…

— Алеш, классный ты парень! Серьезно… Весело с тобой.

— Хм, хм… — я потер подбородок, — Где-то я уже это слышал… А! Это ж я говорил! Прям тут!

— Блин, еще не напились, а уже понесло! — восторженно сказал Санька.

— Так в этом-то вся и прелесть!

— Аминь! За знакомство… — Санька поднял бутылку с пивом.

— За знакомство… — я тоже поднял свою, мы чокнулись и выпили.

— Что-то мне жарко становится… — сказал Санька, расстегивая свою рубашку. — Может это пиво у тебя такое пьяное? Словом, я дозрел до стриптиза…

Он снял рубаху, обнажая загорелый, крепкий торс и на меня пахнуло запахом его пота.

— А ты? — Санька поднял на меня вопросительный взгляд.

— Пожалуй, и я… — мне ничего не оставалось делать, как вслед за ним тоже стащить свою белоснежную футболку. — Тока без критики. Ты вон у нас какой атлетичный… А мне, как бы, хвастаться особо нечем…

Это было правдой. До занятий спортом, хотя я и любил это дело, в последнее время совсем не доходили ни руки, ни ноги.

— Да нормально все у тебя, чего ты! — горячо возразил мне Санька, окидывая меня оценивающим взглядом. — Подзагореть нужно немного, а так — вполне ничего…

— Под низ сойду, да?

— Не только под низ…

— Ну тады ладно. Начну загорать прямо сейчас! Вон сегодня какое солнце…

— Погода что надо! Немного душно, правда. Может, будет дождь?

— Да, душно. Давай еще по пиву? Это почти допили…

— Да мы так все твои запасы уничтожим!

Ветерок приятно обдувал меня со всех сторон, пиво уже дало в голову и все вещи на свете начали казаться мне простыми и бесхитростными. Я поднялся и пошел к сумкам.

— Да фиг с ними, с запасами, Сань! Что я, хомяк, чтобы запасы собирать? И жрать их в одно рыло?

— Не, не хомяк. Скорее медвежонок. — весело пробасил Санька, — Мишка-топтыгин…

— Такой неуклюжий? — я уже собирался наклониться и достать пиво, но все никак не мог оторвать взгляд от Саньки, ожидая, что он на это скажет.

— Да нет, внушительный. Чуть что — заломаешь ведь…

— Чья бы мычала…

Тут мимо нас прошелестела медленно идущая электричка. Первая за все утро! Пока она стучала колесами, я видел в ее окнах лица людей. Серьезные, сосредоточенные, злые и отсутствующие. Но ни одного улыбающегося лица! Они смотрели оттуда на нас с Санькой…

Как сумасшедший поезд метро в моем любимом фильме «Лестница Джейкоба»… Похоже…

Санька, казалось, почувствовал то же, что и я.

— Слушай, Алеш, погоди пиво доставать. Давай уйдем отсюда, а? Сдается мне, поезда пошли. Будем сидеть тут, как бельмо на глазу у всех. А они будут ездить с кислыми мордами, глазеть на нас и только настроение портить. В такой день…

— Конечно, давай уйдем. Я знаю тут одно местечко… Тебе понравится.

— Тебя легко уговорить. — Санька улыбнулся и подмигнул мне, поднимаясь. — Давай половину твоих сумок. Нужно же отрабатывать за пиво…

— Натурой отдашь… Куда денешься?

— Заметано! Потом, только, не отказывайся. От натуры… А то начнешь пищать как до дела дойдет…

— Идем уже… — я передал ему пару пакетов и легонько ткнул Саньку кулаком в плечо.

— Больно же, чего ты! — притворно скривился Санька и взял у меня сумки.

— Клоун… — покачал головой я.

Немного нетвердой походкой (пиво!) мы двинулись прочь. Я чуть впереди, Санька за мной.

Я уже знал, куда нам стоит пойти. Если спуститься от насыпи вниз, к реке, то со стороны Сходни будет березовая роща. И вот здесь, у этой рощи, ближе к железной дороге, была офигительная по своей красоте солнечная поляна! Тут росли пахучие полевые ромашки и розовый клевер. И вообще тут было здорово! Я знал это место, потому что частенько приходил сюда с собаками в выходные. Идти до него было совсем недалеко…

— Ну как тебе здесь? — спросил я, когда мы пришли, пристраивая сумки на краю поляны под кусты, в тень. Две новые бутылки пива я из них уже вытащил, они были у Саньки.

— Очень неплохо! Хорошее место для пикника… Держу пари, ты тут не в первый раз.

— Не в первый. Я ведь местный… Опять забыл?

— Да нет, помню. Пивка?

— Легко!

— Ладно, поехали…

Мы уселись недалеко от сумок, прямо в цветах. На этот раз — уже рядом друг с другом.

Здесь было попрохладнее — от реки тянуло свежестью. Но нам и так было хорошо…

— Чувствую я, что ты сегодня на работу не попадешь, — сказал я, чокаясь с Санькой пивом.

— Правильно чувствуешь, Лешка! Тут пивом поят на халяву! Куда я пойду? Да меня теперь отсюда толкачом не сдвинешь! Сидел, сижу и сидеть буду!

— Дело только в пиве?

Я спросил это шутя, не вкладывая в свои слова совершенно никакого глубокого смысла. Но лицо Саньки стало вдруг суровым и он опять из улыбчивого пацана превратился в того, другого, которого я видел, возвращаясь с сумками с рынка.

— Ну зачем ты так? — его голос не оставлял сомнений, что говорит он все это действительно серьезно. — При чем тут пиво…

Он поставил свою бутылку на землю, между ног и отвернулся от меня.

— Ты чего, Сань? Я ведь шучу… Ты обиделся? — я не ожидал такой его реакции и, как мог, старался загладить свою вину. Наехал на парня…

Он молчал в ответ. Я положил руку Саньке на плечо и легонько потрепал его.

— Ну, Санька, прекрати… Я ведь ничего такого не имел в виду!

— Вообще ничего, да? — он повернул ко мне лицо и в его глазах я прочел настоящую обиду, даже боль!

Вот так «так»! Как же это? Чего-то я не понял в Саньке, прозевал…

— Сань, прости, ладно? Ну сболтнул с дуру чушь. Извини…

— Правда?

— Правда. Давай выпьем за примирение?

Санька немного помялся, но, в конце концов, пиво свое взял.

— Ладно, давай…

— За моего друга Саньку и его здоровье!

— А я… — Санька сделал едва заметную паузу. — Я буду пить за тебя…

— Оп!..

Мы выпили, я достал сигареты и молча протянул их Саньке. Закурили…

От потребленного пива как-то уже хотелось принять горизонтальное положение, расслабиться. Я постелил на траву свою футболку и лег, подложив одну руку под голову. Глядя на меня, Санька сделал то же самое, растянувшись рядом со мной.

— Как хорошо… — услышал я его голос. — Давно уже так не было. Помню, как-то в детстве, я был в пятом или шестом классе, мы пошли с родичами за город, отдыхать. И вот там, я лежал так же, смотрел на облака в небе, пил тишину и был счастлив…

Я внимательно его слушал, глядя вверх, именно в то небо, о котором он сейчас говорил. И мне тоже было хорошо…

— Знаешь, Алешка, — продолжал он, — Я тут фильм смотрел, «Брат» называется. Понравился он мне очень. Так вот там песня одна была… Про холм, людей и про солнце… Жаль, что я ее совсем забыл. Хорошая была песня…

Я хитро усмехнулся на это и, ничего не ответив Саньке, начал потихоньку напевать: 


Мы лежим под одуванчиковым солнцем
И под нами крутится царица земля
Она больше чем моя голова
В ней хватит места для тебя и меня…1

 

— Ты ее знаешь?! — он был удивлен так, что даже вскочил, чуть не расплескав свое пиво прямо на мой голый живот.

Я продолжал, но теперь уже поувереннее и чуть погромче. А Санька прилег на локоть лицом ко мне и внимал, улыбаясь и легонько кивая в такт головой: 


А  мы лежим на склоне холма
Кверху ногами, на склоне холма
Люди на холме кричат и сходят с ума
О том, кто сидит на вершине холма

Иногда мне кажется, что я должен встать
И отнести тебя, как дитя
Броситься вместе с вершины холма
Так будет лучше для тебя и меня

Но мы лежим на склоне холма
И мне кажется, что это все ерунда
Люди на холме кричат и сходят с ума
Разбиваются, падая с вершины холма…

Но у холма нет вершины,
У холма нет вершины,
Он круглый как эта земля…

Но у холма нет вершины,
У холма нет вершины,
Об этом знаем ты и я…


— Как здорово, Лешка! — мечтательно сказал Санька, только я замолчал. — Ладно ты поешь. И прямо про нас эта песня!

— Почему, Сань?

— Хм… — он озадачился. — Так сразу и не скажешь…

— А ты не сразу…

— Хм…

Санька задумался, опустив взгляд на свою бутылку с пивом. Где-то совсем недалеко шелестели листьями березы, в траве стрекотали кузнечики, а над нашими головами пел свою песню неугомонный жаворонок…

Мне вдруг подумалось, а что было бы, если бы в этот теплый, июньский день я не поплелся за продуктами на Сходню? Что бы было, если бы не отменили все электрички до самого обеда и я бы не поплелся домой пешком через насыпь? Что было бы, если бы Санька не окликнул меня насчет сигарет или если бы он вообще не сидел там, на рельсах, в этом тупике?

Да ничего бы не было! А так…

Вот мы, лежим в ромашках, пьем пиво и разговариваем… И кажется, что мы уже знакомы давно-давно! Что мы — друзья, что мы понимаем друг друга… Или, может, это иллюзия? Может, это просто мне кажется? А на самом деле все не так?… А как?..

— Я рад, что встретил тебя сегодня! — заговорил вдруг Санька, обрывая мои раздумья, — Я рад, что светит солнце, что тепло, что мы вместе… Я рад, что мы — тут, как те люди на холме, в песне… А все остальные — далеко, будто бы их нет… Лежим себе и нам не нужно никуда торопиться… Ты ведь не торопишься?

— Нет… — я покачал головой.

— Хорошо… Я стал забывать, что так бывает. Как сказка… Просто покой и свобода… От всего… И небо такое огромное… И солнце… И мы…

— Мне нравится, как ты сказал… — Я глядел прямо на Саньку, прямо ему в глаза.

Он тоже оторвал, наконец, свой взгляд от бутылки с пивом и внимательно посмотрел на меня. Его серые глаза говорили мне что-то еще, но я никак не мог сосредоточиться и понять — что именно…

— Алеша…

— Да, Санька…

— Наверное, я глупый, да?

— Нет, совсем нет…

— Вот ты все понимаешь лучше меня. Объясни мне, что со мной происходит?

— Хм…

Теперь я был озадачен и задумался. А сам все смотрел на него… А он — на меня…

Наверное, все ж таки как-то чересчур уж открытым был мой взгляд. Наверное, Санька разглядел во мне что-то особенное, какую-то только мою правду, в которой я не хотел признаваться сейчас даже самому себе…

Он медленно потянулся ко мне. Вытянул свою сильную руку, легонько дотронулся тыльной стороной ладони до моей гладковыбритой щеки. Его пальцы при этом дрогнули. Едва-едва, но я заметил…

А потом он придвинулся еще ближе… А я закрыл глаза…

В принципе, я уже знал, что должно за этим последовать. Хотел ли я этого? Да, хотел! Думайте обо мне все, что угодно, но я говорю вам это открыто и не боясь. Хотел!..

Санька был совсем рядом, я чувствовал, как он дышит мне в лицо. Жарко-жарко… Я ждал…

Его собственный, особенный запах буквально обрушился на меня. Вернее — смесь сразу нескольких запахов. Меня это взбудоражило…

Санька шумно выдохнул и медленно опустился рядом, уткнувшись лицом в мое плечо. И замер так.

— Я боюсь… — прошептал он. — Помоги мне…

У меня внутри поднимались волны восторга, я и сам был взволнован так, что меня начало поколачивать. Да, братцы, адреналин это сильная вещь! Но было и другое…

Мысли мои прояснились, будто очистились от условностей. Я знал, что еще один шаг, еще один правильный жест, одно слово — и все барьеры будут сломаны. Последние барьеры между нами…

Нет, я не боялся! Это было какое-то особое, упоительное чувство, наполняющее меня до краев, разливающееся по всему телу, вытесняющее все остальное — ненужное, чужое, холодное… Такое знакомое и незнакомое одновременно чувство… Искренность?..

Я — как рыжий кот, что приносит счастье, соткан был в этот миг из одного солнечного света! Это не магия и не волшебство, это даже не сон, не грезы… Просто оранжевое настроение, вот и все! Цветные брызги самого светлого, что есть у меня в душе. И это невозможно описать словами…

Все это для тебя, Санька…

К черту страдания, к черту скорби, к черту печали и разочарования! Какое мне до них дело? Какое до них дело НАМ? Да здравствует Апельсиновый День, когда исполняются все желания, когда самые безумные мечты осуществляются и становятся реальностью!

И пусть нам светит одуванчиковое солнце, а мы — будем улыбаться ему… Одни, на вершине своего собственного холма…

Я обнял Саньку и что есть силы притянул его к себе.

Я прошептал ему всего лишь одно слово, но этого было достаточно…

В траве что-то звякнуло — он все-таки опрокинул пиво, когда торопливо стягивал с себя камуфляжные штаны…

Но нам было уже не до пива…

 

Когда все произошло, и мы уже тихо лежали рядом, я сорвал травинку и принялся ее жевать.

— О чем ты думаешь? — спросил он меня.

— Знаешь, Санька… Так странно… Чтобы два таких пидараса, как мы, оказались в одно и то же время, в одном и том же месте, здесь… Это ведь почти нереально! Как это может быть?

— Да, нереально… — тихо ответил мне Санька, а потом привстал и глядя мне прямо в глаза, серьезно добавил, — Только мы не пидарасы…

— Нет? Тогда кто же мы?

— Просто люди… И все…

 

Еще какое-то время мы пробыли там, на солнечной поляне, среди травы, ромашек и клевера, а потом стали собираться домой.

И, наверное, когда мы ушли, крепко держась за руки и улыбаясь, березы еще долго шептались про нас друг с другом, обсуждая то, что они видели…

А после обеда пришел дождь и смыл с травы наши последние следы…

 

* * *

 

С тех пор минуло три долгих года. А мы с Санькой — ВМЕСТЕ!..

Он почти сразу, где-то через месяц после нашей встречи, ушел с железной дороги и работает теперь там же, где и я. Мы живем в моей маленькой, но уютной квартирке: он, я и наша живность, наше зверье. Целое семейство дружных живых существ! И мы — счастливы. Наверное, потому, что — не одиноки…

Знаете, мне в жизни всегда, что называется, как-то не везло. Все проходило мимо меня. Рядом, но мимо. Хорошие друзья, работа, возможность заниматься тем, что тебе по душе, элементарная удачливость, деньги… Все это и многое другое доставалось другим, не мне. Не то, чтобы я особо стремился завоевать для себя эти блага, но все-таки было немного обидно, что я ими обделен. Без этого трудно…

И вот когда я встретил Саньку, я вдруг понял: ничего этого мне не нужно! На самом деле, ничего этого я не хочу. Мне вполне достаточно моего Саньки — простого сильного парня, который любит меня всем сердцем, не за то — кто я, а за то — какой я, и которого точно так же люблю я сам. Оказывается, это и есть самое драгоценное, самое дорогое, самое желанное, что можно иметь! Все остальное — иллюзии, химеры и тщета…

И кто знает, может быть, я и родился только лишь для того, чтобы сделать счастливым моего Саньку, именно этого, конкретного парня из далекого города Ростова-на-Дону, где я ни разу не был и о котором только слышал? Кто из нас может знать такие вещи наверняка? Кто из нас вообще что-нибудь знает?..

Люди злы. Они всегда предполагают самое худшее. Там, где возникает настоящее чувство, — они видят выгоду. Там, где рождается безграничная верность и доверие, — они видят предательство и ложь. Люди не верят в светлое, топчат чистое, разрушают лучшее… Своими руками. И боготворят грязь

Может быть, поэтому все вы несчастны?

Но что бы вы там себе ни думали, что бы вы там ни говорили, и, самое главное, что бы вы ни делали, — знайте одно: мы с Санькой все равно будем жить вместе, под одной крышей, будем жить долго и счастливо!

И умрем в один день…

 

Именно это я и называю — Судьбой.


Copyright © Андрей Орлов, Москва, 14-16 Июня 2002г.

1) - гр. "Наутилус Помпилиус", "Люди на холме".

Отдельное спасибо ElieNZ-у за помощь с версткой этой страницы.

Все права защищены.
Перепечатка и публикация разрешается только с согласия Автора.

Текст впервые опубликован на сайте COMUFLAGE@КОМУФЛЯЖ,
и выложен здесь с согласия Автора.

 

ГОСТЕВАЯ КНИГА  И ФОРУМ САЙТА "COMUFLAGE @ КОМУФЛЯЖ"